12 декабря исполнилось 82 года нашей землячке Александре Куорэгэй — Аргуновой.
Это интервью Александра дала в канун своего 80-летия, корреспонденту из Якутии, откуда она сама родом.
Александра переехала с семьей на родину мужа в Исландию еще в 1966 году. У нее за плечами богатый опыт жизни на две абсолютно разные страны. Ее повсюду считали чужой: в России – за брак с иностранцем, в Исландии – за другую национальность. Как она смогла построить якутский дом культуры в скандинавской стране, о чем ее сын снимает фильм в Якутии и на каком языке она разговаривает с детьми, читайте в ее интервью ЯСИА.
— Александра Гаврильевна, вы приезжали в Якутию в последний раз пять лет назад с концертами, какова цель вашего приезда в этом году?
— Мы приехали сюда с моим сыном Арием Магнуссоном — известным в Европе кинопродюсером — для съемок документального фильма, в котором рассказываем о моих приездах на родину и как изменяются Якутия и Россия. Собрали уже очень много материала, и поездка в Якутск — последний пункт нашей программы. Затем вернемся домой в Исландию.
Мы сняли несколько эпизодов в Москве в течение четырех дней — посетили все места, где я была когда-то. Съемочная группа была так довольна, что некоторые не переставали поражаться тому, как можно говорить плохо про такую чудесную страну. Этот фильм должен доказать, что все плохое, что думают о России, на самом деле неправда.
— В 1966 году вы переехали на родину своего мужа исландца Магнуса. С тех пор как часто вы возвращались в Якутию?
— Всего десять раз. Это мой 11-й по счету приезд.
Первый раз я вернулась на свою родину, в село Бютейдях Мегино-Кангаласского района, спустя два года, в 1968 году, потому что мой брат боялся за меня и по сути не знал, где я живу и в какую семью попала. Чтобы показать ему, что со мной все в порядке, я и приехала. Было тяжело, потому что политика Советского Союза еще подчинялась старой системе — были времена Брежнева, так что если советские граждане знакомились с иностранцами, то они считались врагами народа.
Я чувствовала, что сделала неправильный выбор. Но любовь есть любовь, и никто не может ее запретить, так что я уехала в Исландию без сомнений.
— Семья мужа сразу вас приняла?
— Семья Магнуса из интеллигенции. Отец был директором государственного радиоканала новостей, мать работала учительницей. Меня полюбили сразу, я была хорошей хозяйкой и уважала чужой быт, так что ко мне не относились плохо.
Но привыкла к другой культуре не сразу. В то время я не знала исландский. В средней школе учила немецкий, а в театральном институте год изучала французский. Но в Исландии не говорят по-немецки, а французский знают очень мало людей. Только хорошо образованные и жившие недалеко от бывшей американской базы говорили по-английски.
— Языковой барьер был большой проблемой для вашей семьи? На каком языке вы разговаривали с мужем и вашими детьми?
— С мужем проблем не было, с ним разговаривали на русском, ведь он учился в ВГИК. Старшая дочь Кюннэй говорила по-русски, так как она воспитывалась в московском детском саде.
Когда ей было 2,5 года, мы переехали в Исландию. Через два месяца после переезда мой муж консультировался с психологом насчет того, на каком языке ему следует теперь общаться со своей семьей. Ему сказали, что ребенок с 7-9 лет должен говорить только на одном языке — исландском. Как сказал специалист, ребенку было бы трудно в будущем изучать другие языки, если он их «смешивал» еще с детства.
Сейчас уже известно, что это не совсем правильный подход, но тогда мы не знали об этом. После того совета психолога Магнус пришел домой и сказал: “Куорэгэй, ты должна говорить по-исландски”. Это означало, что я должна была начать изучать родной язык моего мужа и говорить с детьми только на этом языке.
Поэтому все мои сыновья говорят по-исландски, но при этом не знают русского и якутского. Дочь тоже очень быстро привыкла к исландскому и в какой-то момент даже отказалась говорить со мной на русском. Как ни странно, мои дети очень способны к языкам — они говорят на датском, английском, французском.
— А повлияло ли это на вашу повседневную жизнь? Было ли легко найти работу без языка?
— Как актрисе пробиться в Исландии было тоже очень трудно. У меня не та внешность, чтобы часто играть на сцене в той стране, исландцы — националисты в этом плане. В повседневной жизни простые люди хорошо относятся ко мне, но работу просто так не дадут. Когда я только переехала в Исландию, дети бегали посмотреть на меня, как на зверя в зоопарке. Для меня такое отношение было странным — ведь я жила в многонациональной стране и никогда не чувствовала, что выгляжу «по-другому».
Исландский язык очень трудный, но это скоро перестало быть проблемой для меня. Хотя свою первую роль я сыграла только спустя четыре года после переезда.
В 1970 году меня пригласил известный в Исландии режиссер Бринья Бен в мюзикл «Волосы» («Hair: The American Tribal Love) — который рассказывал о группе молодых хиппи, выступавших против войны во Вьетнаме. У меня было несколько ролей в этом спектакле – мне приходилось играть и вьетнамскую девушку, в роли которой я спела на сцене якутскую песню, и индианку. Это был первый спектакль, где я вообще подошла на роль.
Я стала известной в Исландии, у меня брали интервью для газет и телевидения. Постановка продержалась на сцене около полутора лет, потом в театре Рекьявика случился пожар, и мы переехали во второй по величине город в Исландии – Акурейри. Так что я распрощалась с карьерой актрисы.
— Чем вы занялись потом?
— Мой муж получил место директора театра в Акурейри. Мы оба работали в этом театре — я была костюмером. Сыграла главную роль в детском спектакле «Белоснежка». Я все еще помню, как мы пришли после премьеры домой, а мой младший сын Рагнар, которому было тогда всего три года, сыгравший в спектакле одного из семи гномов, довольно сказал, что он уже настоящий актер.
Продолжала выступать и как народная исполнительница — пела на трех языках и ездила много по стране — рассказывала о Якутии.
В Рейкьявике проводила театральные курсы для детей и подростков с подругой. С 1977 по 1999 год с перерывами работала в психиатрическом госпитале под руководством врачей составляла специальную программу для пациентов, заслужив большую признательность со стороны ведущих специалистов госпиталя.
— Вы занимались также и другими видами творчества?
— С 1980 года я увлеклась аппликацией из ткани. Свою первую выставку провела в 1984 году в Рейкьявике в Норвежком дворце “Дом Севера”, во время которой продала много работ и получила много хороших откликов в газетах. Затем последовали и другие экспозиции: в Исландии и Испании, в Москве и Петербурге, в Якутии.
— В 2000-х вы начинали строить балаган. Достроили?
— Я организовала ÍSJAKA — исландско-якутское общество Дружбы в 1986 году, которое во многом повлияло на открытые отношения между республикой и страной, где я живу. Мы могли как приглашать якутских мастеров, так и отправлять взамен своих художников и артистов.
На это ушло много времени, так как некоторые исландцы долго считали меня «коммунисткой» и «опасной» личностью, потому что я всегда защищала Советский Союз. Но меня ничего не пугало, поэтому постепенно меня начали уважать.
Мы пригласили тогдашнего министра культуры Якутии Василия Босикова с женой к нам в Исландию. К тому времени я успела провести свою выставку в Рекьявике.
А в 2000 году, по просьбе Босикова, министерство культуры Якутии отправило мне 10 тонн якутского дерева. 12 декабря, в мой день рождения, получив такой “подарок”, очень удивилась – смеялась и плакала, потому что не знала, что должна делать с этим. В послании вместе с посылкой было написано, что я должна построить балаган — дом якутской культуры в Исландии.
Я несколько лет боролась с раком, продала свой дом, так как осталась там одна, ведь старшие дети давно уехали учиться во Францию, а младший сын жил отдельно. У меня не было денег, и тут мне говорят построить целый якутский дом культуры. Тогда я подумала, что это была шутка. Денег на строительство критически не хватало. Я просила помощи у друзей, которые могли решить вопросы доставки, работала сутками и продавала свои картины, чтобы заплатить зарплату рабочим. В какой-то момент пришлось продать свою квартиру и взять большой кредит, чтобы продолжить строить. Однажды я даже участвовала в конкурсе, где нужно было разработать проекты по благоустройству Рекьявика. Среди 1100 проектов мою идею признали лучшей! Выигранные призовые деньги я потратила на крышу балагана. Он был полностью завершен летом 2008 года.
— Как часто посещают его сейчас?
— Дом культуры был создан для художников, поэтов, писателей, композиторов, студентов и всех, кто хочет найти спокойное место для работы. Но в 2008 году в Исландии произошел финансовый кризис, многие потеряли свои деньги, дом и работу. Все те, кто должен был “использовать” дом культуры, больше не могли себе это позволить. Многие уехали из страны.
И сейчас дела идут не намного лучше. Не сказать, что совсем никто не заходит. Но прибыль от посещения якутского дома не покрывает расходы на него, а мне ведь нужно оплачивать налоги, электричество и страховку, к тому же на мне все еще висит кредит, который я взяла, пока строили балаган.
— Вы не просили поддержки у министерства культуры или правительства республики?
— Было бы здорово, если бы они помогли оплатить долги. В 2016 году бывший глава Якутии Егор Борисов посетил наш якутский дом и обещал его купить, но затем по каким-то причинам отказался. После этого больше не прошу поддержки. Дом культуры дает как радость, так и горе.
— А где сейчас ваши дети? Они разве не помогают вам с содержанием якутского дома?
— Быть молодым очень трудно. Исландия – капиталистическая страна. Старшие дети учились за границей за счет государства, так что теперь они выплачивают этот долг, а жить в собственных квартирах в Исландии тоже стоит немалых денег. Мы все в долгах, как и половина населения страны.Но несмотря на все трудности, мы очень оптимистичная семья. А знаете почему? Потому что мы из Якутии!
— То, что вы еще ощущаете связь с Якутией и Россией, не удивительно. Вы все еще отлично говорите на якутском и русском. Но чувствуют ли эту связь ваши дети, которые выросли в Исландии?
— Конечно! Я всегда считала своим долгом знакомить своих детей с моей родиной. Так что все они побывали здесь несколько раз. Для Ария это поездка уже четвертая. Они любят Якутию, но учить язык не планируют. Некогда. У каждого своя жизнь.
— Вы говорили, что когда-то вас в России считали «врагом народа». Как думаете, насколько изменилось отношение к вам теперь?
— С годами я заметила, что страна стала более открытой, а люди — вежливее. Бывало, что обо мне публиковали лживые интервью в 90-х годах. Думаю, так делали, чтобы очернить мою репутацию.
Например, одна журналистка написала, что я якобы родила четвертого ребенка от другого мужа. Это абсолютная ложь. Всех детей я родила от единственного мужа Магнуса, а за второго партнера Гуннара я так замуж и не вышла. Старшую дочь родила в Москве, а троих сыновей — в первые четыре года жизни с мужем в Исландии.
Несмотря на то, что после моего отъезда в России меня считали врагом народа из-за моей “дружбы” с иностранцем, приехав в чужую страну, я всегда защищала свою Родину и с радостью встречала всех россиян, приехавших в Исландию.
Но теперь дорога для меня открылась — два года назад я получила награду за вклад в международное сотрудничество между Россией и Исландией от министра иностранных дел Сергея Лаврова.
Но я уже не могу часто приезжать в Россию из-за моего слабого здоровья, скорее всего это был мой последний визит на Родину.
Куорэгэй-Александра Аргунова передает благодарности всем, кто помог ей в этом году приехать в Россию:
ответственному секретарю Комиссии по делам ЮНЕСКО при главе РС(Я) Елизавете Алексеевне Сидоровой, директору О.Д.Р.И. (Общества Дружбы России и Исландии) Елене Сергеевне Бариновой, министру образования Иркутской области Валентине Васильевне Пегудовой, замруководителя отдела Европы и Америки министерства внешних связей и по делам народов РС(Я) Степаниде Дмитриевне Никифоровой, директору музея истории и культуры народов Севера им. Е. Ярославского Егору Спиридоновичу Шишигину.
